Богиня любви нашла свою каюту приятной: небольшая — зачем огромные комнаты на милом, маленьком (по меркам королевской семьи) судне, — но очень красивая, в теплых золотистых с малым вкраплением черного тонах, с эндорским ковром на полу и изящной мебелью стиля эль-эстик. Ее символика, отражающая образы существ темной стороны, манящая и ужасающая одновременно, в резьбе, инкрустации и сопутствующих аксессуарах всегда нравилась Элии. Мелиор безупречно тонко последовал вкусу сестры.

«Интересно, он настолько точно рассчитывал, что я соглашусь на это путешествие?» — мелькнула у принцессы мысль. Сознавать свою предсказуемость для непостоянной богини было неприятно. В конце концов Элия пришла к выводу, что брат не был уверен в ее согласии, но очень на него надеялся, для чего и устроил все приготовления.

Распаковав багаж и полюбовавшись каютой, богиня собралась подняться на палубу. Там стояли, как она заметила ранее, большой тент и несколько мягких шезлонгов, на которых было бы так приятно поваляться, подставляя тело прохладному освежающему бризу и прогретому солнцем воздуху. Безупречно матовая кожа принцессы не нуждалась в загаре. Элия вовсе не собиралась жариться под прямыми солнечными лучами, неопасными, но в больших дозах неприятными для того, в чьих жилах есть кровь вампира, даже Высшего вампира.

Надев миниатюрный купальник (к сожалению, лоулендские правила приличия не позволяли появляться обнаженной в обществе лиц, не принадлежавших к семье), широкополую шляпку из мягкой соломки и серебристо-серый, легкий как пушинка короткий пляжный халатик, Элия вышла на палубу. Прошествовав под перекрестным огнем восхищенных взглядов команды к намеченному месту, она скинула халатик на спинку крайнего шезлонга и расположилась в среднем, с удовольствием чувствуя мягкость ткани, нежность легкого ветерка и тепло солнечных лучей, проникающих сквозь тент, вдыхая чистый воздух, пахнущий солью, морем и древесиной. Запах синдарра приятно щекотал ноздри. До нее доносились крики чаек и найчин, шелест волн, скрип снастей судна. Выдрессированный экипаж яхты любовался богиней украдкой и не докучал.

Из блаженной ленивой полудремы Элию вырвал резкий скребущий звук, нарушивший существовавшую гармонию. Слегка приоткрыв глаза, она увидела герцога, который, отжав крепление, перетаскивал один из шезлонгов на солнце. Завершив работу, юноша с размаху плюхнулся на ложе, подставляя дочерна загорелое тело новой порции света.

Повалявшись минуту-другую, Элегор покосился на принцессу. Та, кажется, дремала, надежно укрытая от прямых солнечных лучей в тени тента. Сливочно-белая кожа нигде не была тронута загаром. И как ей это удавалось при таком-то лете? Крохотный сине-голубой купальник (плетеные веревочки и мини-кусочки ткани) больше открывал, нежели прятал совершенные формы ее тела. Элия была чертовски красива, будь она неладна! Но совершенно не во вкусе Элегора. На секунду герцог даже почувствовал свою некоторую ущербность: его совершенно не волновал вид богини любви, хотя, решил Гор, он с удовольствием предложил бы ей позировать для скульптуры.

Повозившись немного, герцог вновь взглянул на принцессу. Та по-прежнему расслабленно лежала в шезлонге, не желая замечать никого и ничего вокруг. Не выдержав, Элегор позвал:

— Элия? Ты спишь?

— Мм? Нет, теперь будет правильнее сказать, дремала. — Принцесса нехотя приоткрыла один глаз и выгнула бровь.

— А ты что, загорать не любишь? — полюбопытствовал герцог, не выразив ни малейшего раскаяния, да его и не ожидали.

— Я не люблю прямых солнечных лучей, малыш, — проронила богиня.

Элегор был в отличном настроении, поэтому решил не обращать внимания на «малыша» и прямо спросил:

— Почему?

— Кровь вампиров, милый, — лениво бросила принцесса.

— И какого же вида? — Герцог поднял голову и с удвоенным интересом уставился на собеседницу.

О том, что у принцессы были в роду кровососы, он не знал, хотя по здравом размышлении признал логичность такого родства: сколько кровушки она из мужчин попила, кружа им головы своим кокетством, скольких лишила последнего ума, заманив в водоворот страсти, одурманив женскими чарами, подчинив своей воле.

— Много будешь знать — плохо будешь спать, — оборвала биологические изыскания герцога Элия старой поговоркой, известной во множестве миров.

— Не волнуйся, со сном у меня проблем нет, скорей уж у него со мной. Часа три-четыре хватает, а меньше станет достаточно, так только лучше будет, больше буду успевать! — успокоил ее Элегор и вкрадчиво поинтересовался: — А Энтиор того же вида, что и ты?

— Нет, он вампир более низкого рода, — качнула головой принцесса, — но истинный вампир, обладающий всей полнотой признаков расы от рождения, а не инициированный в более зрелом возрасте.

— Так какого он рода? Или от обладания столь тяжким знанием мне тоже грозит резко урезанный сон? — заерзал в шезлонге нетерпеливый герцог.

— Не думаю, хотя рисковать не стану, миры жаль, они и так от тебя стонут. Что же будет, когда ты и вовсе сна лишишься? Не хочу даже представлять! Пусть столь тяжкий грех берет на себя кто-нибудь другой, — усмехнулась богиня любви. — Поинтересуйся при случае у Энтиора лично. Возможно, он тебе ответит. Может быть, даже продемонстрирует.

Несмотря на яркое солнце и жару, Элегор зябко поежился, передернул плечами, словно сбрасывая с них что-то невидимое, а потом хитро, как бы между делом спросил:

— А правда, что для вампиров кровь эльфов — смертельный яд?

— Не для всех, зависит от вида вампира и уровня его силы, — по-прежнему ровно, безразличным тоном ответила Элия. — Конечно, деликатесом кровь Дивных не назовешь, но вкусы различны. Любители экзотики попадаются среди любой из рас.

— Значит, некоторые вампиры и такую кровь пьют? — с деланым равнодушием исследователя поинтересовался юноша.

— Конечно, пьют, малыш. Иначе каким же образом вампир может превратить эльфа в себе подобного?

— А что, и такое бывает? — вконец севшим голосом осведомился Элегор, серые глаза шального герцога заметно округлились.

— Бывает, — меланхолично кивнула принцесса. — Хотя в большинстве случаев вампиры предпочитают держаться подальше от эльфов. Психологическая несовместимость, знаешь ли, если говорить языком современным и отбросить возвышенное понятие «древняя вражда». Но это к слову о расах, переходя же к конкретному интересующему тебя вопросу: «Сможет ли принц Энтиор закусить герцогом Лиенским, если тот достанет его вконец?» — отвечу «да» с наибольшей степенью вероятности. Слишком ничтожна в тебе концентрация крови эльфов. Одна восьмая доля, кажется, — уточнила Элия, принюхавшись.

— Не ошибаешься, — насупившись, ответил юноша. — Подарок прабабки с мамочкиной стороны. И откуда ты все знаешь?

— Запах, герцог. Слабый запах эльфийской крови. — Богиня приподняла вверх палец и коснулась ноздри.

— Ах, вот, значит, почему принц Энтиор так сильно морщится каждый раз, когда замечает меня, — ехидно заключил Элегор, гордо тряхнув головой.

— Боюсь, в большей степени, мой сладкий, это связано с твоим несносным характером, который заставляет морщиться и тех, в ком нет ни капли вампирской крови, — жестоко разочаровала его богиня. — А столь малая концентрация эльфийской крови способна вызвать у Энтиора самое большее — кратковременное расстройство пищеварения. Так что прими совет: не зли его понапрасну. А то мой драгоценный брат пожертвует своим физическим здоровьем во имя душевного равновесия.

Элегор скроил неприязненную гримасу и с сожалением уяснил, что ему не удастся больше выудить у Элии ничего ценного, что можно было бы использовать против врага. Энтиора юный герцог зачислил в когорту своих недругов еще в пору детства, после того как провисел десяток минут на миакране, пытаясь увернуться от мастерских ударов хлыста лорда-дознавателя, безжалостно полосовавших спину. И за что? Только за то, что мальчик сорвал плод с мерзкого, смертельно ядовитого дерева! Принцесса все это знала, именно она спасла тогда Элегора, чтобы досадить брату, но ныне, как и прежде, вовсе не собиралась давать в руки юноши оружие, с помощью которого он мог бы существенно навредить принцу. Энтиор со всеми его недостатками оставался частью королевской семьи и братом Элии. Все это понимал и Элегор.