«Пожалуй, именно эта особенность помогла и помогает нашей семье выстоять против тех неприятностей, что обрушиваются время от времени на голову каждого бога. Ведь только глупые смертные представляют жизнь богов сплошными Садами Блаженства. На самом-то деле обладание большей силой и талантом вовсе не является страховкой от бед. Зачастую боги, напротив, влипают в неприятности и находят проблемы на свою шею почаще иных существ, да и неприятности эти отличаются куда большим масштабом. Хитрость, изворотливость, умение владеть оружием и знание магии, вековой опыт — подчас всего этого бывает недостаточно, чтобы выжить, и тогда нас спасает единство, — думала принцесса, бредя по желтому океану вечности. — Хвала Творцу, что в час общей опасности мы способны оставить раздоры».

Принцесса улыбнулась и тут же посерьезнела, вспомнив зал дворца в далеком Альвионе, где несколько десятилетий назад ее настигло жестокое видение: финальный эпизод прошлой инкарнации. Несмотря на уверения Источника в том, что вскорости она непременно все забудет, богиня помнила каждый миг, каждое слово, сказанное тогда братьями и отцом, с такой отчетливостью, как будто все случилось вчера. И эта память часто помогала ей прощать своим родичам то, что раньше она ни при каких обстоятельствах не смогла бы простить и забыть, за что отомстила бы не шуткой или молчаливым бойкотом, а кровью.

Безнравственные мерзавцы, убийцы, насильники, дуэлянты, завистливые, мстительные, гордые сволочи — со времен далекого детства Элия никогда не заблуждалась относительно нравственных качеств своих братьев и кузенов. Она прекрасно представляла, как они любят проводить свободное время, подстраивая легкомысленные или жестокие каверзы друг другу, пьянствуя, шляясь по бабам, насильничая, воруя, устраивая кровавые потасовки. Но знала богиня и иное: нависни угроза над Лоулендом, семьей, родичи мгновенно позабудут обо всех личных раздорах, не заботясь о собственной шкуре, встанут на защиту того, что им по-настоящему дорого. Под застарелой, уже ставшей второй кожей личиной отъявленных подлецов скрывались честь и достоинство, мужество, отвага, яркие божественные таланты, благородство, преданность родине и семье. Только слишком уж редко находили эти качества свое применение.

Ожесточенное соперничество за лидерство в семье и Лоуленде, законы выживания в мирах диктовали собственные рамки поведения, которые не допускали проявления того, что мужчины считали слабостью. Элия еще раз порадовалась тому, что она женщина и эти рамки не сковывают ее так сильно, как братьев.

Богиня часто подтрунивала над родичами, порой даже жестоко, не спуская ни одной вольности, ни одного даже шутливого оскорбления с их стороны, но привыкла к их извращенному юмору, непристойным предложениям, отнюдь не братской ревности и родственной заботе. При мысли о том, что она может не увидеть их долгие годы, века, если не вечность, принцессе стало очень тоскливо и пусто на душе. Но Элия встряхнулась и, прогнав сумрачные мысли, настойчиво пообещала себе, что скоро обязательно вернется домой, в Лоуленд, и не с пустыми руками. Рядом с ней будет еще один, новый брат. Элия посмотрела на крепкую мускулистую спину пирата, двигавшегося с какой-то кошачьей грацией. Своей походкой он напомнил ей Энтиора, но если в плавных движениях вампира было больше элегантной небрежности, то Кэлберт завораживал какой-то пружинящей мощью, силой, бурлящей под темной от загара кожей. Словно почувствовав внимание принцессы, пират обернулся, и темные блестящие глаза мужчины быстро скользнули по ней. Богиня ответила ему теплой улыбкой. Неожиданно для самого себя пират улыбнулся в ответ и продолжил путь…

Ветерок, хоть и горячий, но воспринимавшийся как маленькое разнообразие в монотонном пути, внезапно стих. Он исчез совершенно, ни единого порыва, ни легкого дуновения. Почему-то почти сразу появилось ощущение невероятной духоты, а потом накатила звенящая в ушах тишина. Это стало первым вестником приближающегося изменения погоды, до сих пор казавшейся богам одной из констант Мира Пустыни.

— О Силы! — удивленно воскликнул Мелиор при взгляде на черную, расширяющуюся прямо на глазах темную полосу, стремительно встававшую стеной у горизонта, там, где несколько секунд назад еще было светло и ясно. Второй возглас, вырвавшийся из груди бога, оказался куда более тревожным: — Песчаная буря?!

Принц раньше бурь в пустыне не видал, но по слухам знавал, что это явление чревато для существ в физической оболочке какими-то весьма неприятными последствиями для здоровья, а возможно, даже и смертью. При всем своем породистом высокомерии опасность Мелиор воспринимал адекватно и, соизмеряя ее степень со своими силами, старался избегать рискованных ситуаций. Но сейчас он не мог просто взять и телепортироваться из пустыни в любимое кресло на застекленной веранде личного замка, а потому изрядно встревожился.

— Похоже, она самая, — не стала спорить принцесса и нахмурилась.

— Это опасно? — быстро бросил вопрос по существу Кэлберт, не слыхавший о бурях песчаных, но вдоволь повидавший их родственниц в Океане Миров.

— Неприятно, но в большинстве случаев несмертельно, если успеешь хорошенько укрыться, — отрывисто бросила Элия. — Какой будет эта, не зная параметров мира, сказать сложно. Степень опасности зависит от направления, скорости ветра и продолжительности бури.

— Клянусь призраками Смерти! Жить-то пока хочется! — остановившись, пробормотал Кэлберт, мрачно уставившись на песок, взметнувшийся вдруг где-то у линии горизонта гигантским вращающимся столбом, беспорядочно заметавшимся по пустыне.

— Само собой, — подтвердил Элегор и замер, широко раскрыв глаза, вглядываясь в надвигающуюся бурю с ошеломленным восторгом. Такого буйства он еще не видел! Это и пугало, и восхищало одновременно.

Да, юный герцог легкомысленно и довольно безалаберно относился к риску, но идиотом не был и знал со всей очевидностью, что дышать песком без хорошего заклятия не сумеют даже боги. А чтобы вовсе не дышать, потребуется такая ускоренная трансформация тела, для которой сейчас недостанет естественных магических сил. Всех же прочих они лишены, и вряд ли амулет оборвет действие зоны безмагии только потому, что жертвам этой самой зоны грозит серьезная беда.

Когда первые секунды упоенного созерцания гнева стихий прошли, а вслед за ними показался на мгновение и сбежал из сумасшедшей головы герцога инстинктивный животный ужас, Элегор вспомнил, что рядом с ним есть Элия, да и Мелиор, хоть и ленив, но отнюдь не кретин. Они обязательно что-нибудь придумают, чтобы выжить, если у самого герцога на это не хватит времени или мозгов.

Примерно такие же мысли о сестре мелькнули в глубинах хитроумных лабиринтов сознания бога интриги. Разумеется, сам он, если и забредал в миры пустыни, никогда не оставался там надолго: в самом деле, что потерял в такой глуши бог эстетов и сибаритов, а вот Элия…

Богиня любви любила путешествовать, любила приключения и красивых мужчин, поэтому могла бывать и в таких диких местах, которые ее брату, ставящему комфорт и собственную безопасность превыше всего, не снились в самых ужасных снах. С точки зрения Мелиора и других не менее ревнивых, чем принц, братьев, у принцессы была дурная привычка выбирать себе в любовники самые экзотичные создания, разыскиваемые Темный Творец знает в каких мирах. А раз так, пусть постарается и вспомнит или придумает, как им выжить.

Кэлберт заметил, что его спутники-мужчины — Мелиор явно, а Элегор искоса — выжидательно уставились на принцессу. Почему? Неужто в этом есть хоть какой-то толк и сестра вправду знает секретный способ уцелеть в такой переделке? Вот на корабле он всегда знал, как поступить, но в пустыне был готов действовать по указке кого-нибудь более сведущего, вне зависимости от пола знатока. Мужскую гордость пират временно отпихнул в сторону и тоже обратил взгляд на богиню. Как уже успел убедиться гроза Океана Миров, в общении с Элией это чувство не всегда находило применение.

— Что нам делать?! — отводя волосы с лица, несколько нервно спросил Мелиор, первым нарушив секундное замешательство. — Не подскажешь выход?